Встреча со снежным человеком на Памире


По всему Варзобскому ущелью стоит низкая облачность и всё затянуто дождём. Капли
падают на дорогу и разбиваются на многочисленные брызги, часть из которых в виде пара
лениво поднимается обратно в верх. Земля парит, и от этого чуть-чуть душно.
От основного ущелья в бок уходит узкий распадок и круто поднимается вверх. Где то
повыше замечаю проклюнувшие подснежники и есть большое желание сорвать хотя бы один
из них себе на память. Так всегда бывает с первыми от зимы цветами, с ними обязательно
хочется поздороваться, полюбоваться на них, и попытаться уловить первый аромат уже
стремительно разгорающейся весны. А тут еще диковинный для меня вид, с самого Памира!
Погода успела всё как следует промочить, но я лезу, в начале по скользкому и
осыпающемуся прямо к самой дороге каменистому участку, а потом уже перебираюсь на более
крепкую из цельного камня поверхность. Добравшись до замеченного ещё с низу жёлтенького
цветочка, почти рядом, но чуть подальше, вижу ещё более крупный и успевший полностью
раскрыться цветок. Опять цепляясь за камни, карабкаюсь уже к нему но тут моему взору, на
пригретом взгорке среди больших валунов, открывается настоящая поляна со стайкой из
ярких и крупных соцветий.
Достаю фотоаппарат и начинаю фотографировать всю эту красоту. Низко опущенный
капюшон надёжно прикрывает меня от дождя но при этом сильно ограничивает общую
видимость. От этого я не замечаю, но скорее вдруг как то осязаю чьё то близкое здесь
присутствие.
Резко оборачиваюсь в сторону скального уступа и вижу что -то. Я даже вздрагиваю от
такой неожиданности, прямо передо мной стоят группой незнакомые мне существа. И я не
сразу всё понимаю, потому как необычность увиденной картины так резко меняет все мои
чувства, что парализует моё сознание. И только некоторое время спустя, ко мне постепенно
возвращается присутствие духа и до меня начинает медленно доходить вся реальность
происходящего. Я начинаю вдруг понимать что это или кто. Передо мной стоял тот самый
знаменитый снежный человек, и не в одном экземпляре!
Много позже, часто вспоминая эту неожиданную встречу, я уже в какой раз вновь пытаюсь
прочувствовать себя, и по новому пережить событие того дождливого дня в горах. Испугался
ли я, или скорее растерялся от внезапности их появления, но увиденное было так поразительно
в своём виде, что я и не берусь что либо ответить себе. Я даже не могу сказать о времени
нашего противостояния. Я помню только то, как я вдруг улыбнулся и первым протянул им руку.
Тут я позволю маленько описать их, так как к этому времени сознание моё полностью
возвратилось в мою окрепшую душу, и я стал увереннее замечать мелкие детали.
Они стояли в нескольких метрах от меня, и их было четверо. Один огромный экземпляр,
в полтора раза выше меня, я сразу понял что это мужчина, и трое с моего роста, видимо ещё
дети. Они стояли чуть позади него и с некоторым любопытством наблюдали за мной, по детски
выглядывая из за его массивной фигуры.
А вид его был прекрасен. Огромная голова, с большими и умными глазами, зеленоватого
цвета, высокий лоб, длинные прямые волосы, он больше напоминал мне Давида. Да, мне
почему то сразу это пришло в голову. Я смотрел на его свисающую и расслабленную правую
руку, такую же красивую как у знаменитой скульптуры в Пушкинском музее, на его
мужественный торс, правда немного переоволосённый, и он напоминал собой скорее всего
античного воина.
А ребятишки, те так совсем как люди, тоже не в меру оволосённые, но совсем не без
привлекательности. Даже некий шарм присутствовал в двух старшеньких. А у младшей я
заметил вплетённый в косичку знакомый уже подснежник.
Глава встреченного мною семейства осмотрел всего меня, мокрого с ног до головы,
посмотрел на мою протянутую в приветствие руку, и вдруг брови его густые и лохматые,
стали опускаться всё ниже и ниже, и сложились в форме домика вокруг римского носа, а
глаза его, от этого стали таким узкими- узкими. Массивная, косматая голова, как то подалась
слегка вперёд и наклонилась в сторону, зато рот вооружённый ровными и крепкими зубами
стал медленно в такт бровей, вытягиваться к затылку.
А мною вдруг овладели такие братские чувства, так захотелось вдруг бросится к нему в
объятия, прижаться к нему, обнимать их всех, тут среди плачущих дождём памирских гор,
и просто так, по человеческому, скромно сказать им , как же всё таки я рад, этой нашей с
вами встрече!
Но я не позволил нахлынувшим сантиментам овладеть собою.
Мы крепко обменялись рукопожатиями, и я в запале всеобщего братания даже слегка
похлопал его по заросшей спине. И тогда мне на какой то момент показалось, что глаза его в
эту секунду как то увлажнились.
А потом по очереди я подавал свою ладошку его очаровательным дочкам. А папаша их,
как мне тогда показалось, называл их имена. Старшую он назвал длинным звуком; - Ди…
Когда же я протянул средней красавице свою руку, то явно расслышал восклицающее; - Ла…!
Нет, он молчал конечно, и только глаза его от благодарности щурились и выдавали всю
гамму его удовольствия.
А младшенькой я подарил свою флейту. Пусть дудит малышка. Отец её после этого даже
расплакался. Ну разве мне жалко что то для ребёнка. Он так ласково называл её протяжным
звуком; -То…
Я честно говоря, даже забыл сейчас, сколько мы тогда радовались нашей взаимной
встрече. И когда мы прощались, то они ещё долго махали мне в след, до тех пор, пока я
совсем не исчез из их вида.
Я уже спустился к ближайшему посёлку, как где то высоко над ущельем явно расслышал
далёкие но такие знакомые звуки своей флейты.