Лиссабон: конец Европы

В первый раз я оказалась в столице Португалии случайно, зная о ней разве что то, что в ней происходит действие пары десятков страниц ремарковской «Ночи в Лиссабоне»: «Мы объехали Праса де Коммерсио (…) вышли из такси и пошли вверх по лестницам и извилистым улочкам. Пахло рыбой, чесноком, ночными цветами, ушедшим солнцем и сном». Короче, Лиссабон — не Лондон и не Париж, его карта не сложена заранее в голове книгами и фильмами. Тем сильнее удивление и восторг, когда оказываешься лицом к лицу с городом, не похожим ни на один другой.

Ни с одной другой столицей Лиссабон не спутаешь даже просто внешне: он весь выложен разноцветной узорной плиткой (азулежу) — и у каждого дома свой узор. Почему-то ждешь от Лиссабона страстей в латиноамериканском вкусе, но португальцы — спокойнейший народ; главный звук этого города — тихонько играющая где-то печальная музыка (фадо), и даже местные бомжи просят свою еврокопеечку с достоинством обедневших маркизов. Если придерживаться теории о том, что каждый город похож на какое-то живое существо, то Лиссабон, несомненно, — пожилая дама, небогатая, но принаряженная, в воскресенье отправляющаяся в церковь в сохранившихся с незапамятных времен шляпке и перчатках (и таких старушек здесь много — как много и царственно вышагивающих темнокожих цезарий эвор в цветных тюрбанах), — в очаровании города есть пронзительная щемящая трогательность и хрупкость старости.